Подготовлено Кондратьевой Е.В.
- Роль национальных инновационных систем в экономическом росте развитых стран
a. Линейная и нелинейная инновационная модель - Концепция национальных инновационных систем (НИС)
a. Основные определения и положения концепции
b. Инновации как главный фактор экономического развития
c. «Рассеянное знание»
d. Институты и технологии
e. Современные аспекты оценки экономических результатов технического прогресса - Заключение
2.5. Современные аспекты оценки экономических результатов технического прогресса
Как известно, позитивная взаимосвязь НТП — экономический рост сначала была доказана в рамках неоклассических моделей роста с экзогенным техническим прогрессом. Наиболее отчетливо выводы о роли фактора НТП были сделаны профессором Массачусетсткого технологического института Р. Солоу, удостоенным впоследствии Нобелевской премии.
Авторы новой теории роста П. Ромер и Р. Лукас сумели ввести в модель роста фактор технического прогресса как эндогенный. Главные измерения этого фактора расходы на ИР и инвестиции в человеческий капитал. Один из главных выводов этой модели заключается в том, что экономика, обеспечивающая накопление больших ресурсов человеческого капитала и непрерывное развитие науки и инновационной сферы, имеет в долгосрочной перспективе лучшие показатели роста, чем экономика, лишенная этих преимуществ.
На практике эти положения проявляются противоречиво, и далеко не всегда могут быть подтверждены эмпирически. Так, официально регистрируемые темпы экономического роста в развитых странах снизились в 70-е, 80-е и в начале 90-х годов по сравнению с 60-ми, хотя подобное замедление произошло на фоне наиболее впечатляющего технологического взлета, переживаемого западным миром в последние десятилетия. Кроме того, существенно замедлилась динамика производительности труда и многофакторной производительности, показателей, наиболее точно отражающих динамику НТП. Вывод о том, что замедление экономического роста обусловлено замедлением НТП, не находил эмпирических подтверждений: росли масштабы сферы НИОКР, появлялись новые революционные технологии, возникали новые наукоемкие отрасли. Поскольку неоклассическая трактовка факторов экономического роста не смогла предложить эконометрической модели для объяснения этих реальных процессов, замедление динамики производительности было объявлено парадоксом.
Неоднозначны и оценки взаимозависимости НИОКР — производительность труда. С одной стороны, существуют эмпирические доказательства того, что в некоторых наукоемких отраслях, где отношение стоимости затрат на исследования и разработки достигает наиболее высоких значений, темпы роста производительности труда также являются рекордными. Вместе с тем эта зависимость не является универсальной, и в ряде отраслей с высокими темпами роста научных расходов наблюдаются довольно скромные показатели динамики производительности. Так, в американском автомобилестроении среднегодовые темпы прироста затрат на НИОКР за последние двадцать лет (1970-1995 гг.) — 4,15%, были выше средних по обрабатывающей промышленности, а также выше, чем в авиа- и ракетостроении (соответственно, 2,00% и 1,85%). А темпы прироста часовой выработки в производстве автомобилей (1,9%) были ниже, чем в обрабатывающей промышленности (3,05%) и в авиа — ракетостроении (2,35%). То есть различия в уровнях и динамике наукоемкости далеко не всегда могут объяснить динамику производительности труда. Более того, в ряде высоконаукоемких отраслей США и обрабатывающей промышленности в целом в конце 80-х — начале 90-х годов происходило абсолютное снижение научных расходов, пока никак не отразившееся на динамике производительности.
Наиболее убедительные объяснения указанных противоречий могут быть объединены в три группы.
- Методы измерения экономической деятельности и ее результатов не отражают тех стремительных изменений в ее современной структуре и содержании, которые вносит технический прогресс.
- Парадокс реален, но имеет временный характер, т.к. связан со значительными лагами в широком освоении научно-технических достижений в различных отраслях, регионах, компаниях.
- Никакого парадокса нет, замедление производительности действительно имеет место и объясняется снижением экономического эффекта технического прогресса, повышением затрат на компенсацию его негативных последствий.
По каждой группе причин ведутся интенсивные исследования, опубликованы десятки книг и статей. Сторонники каждой причины приводят убедительные свидетельства, подтверждающие их точку зрения. Так, сторонники «статистического парадокса» доказывают, что показатель ВВП не может адекватно отразить значение и роль сферы услуг, а также всех других видов нематериальных активов, важность учета которых сегодня очевидна. Движение других стоимостных показателей также не отражает реального объема производимых благ, так как тенденция к быстрому снижению издержек на наиболее высокотехнологичные изделия неизбежно приводит к искусственному занижению темпов роста наукоемких отраслей и постиндустриальных экономик в целом (отчасти, поэтому наиболее впечатляющих темпов экономического роста достигают страны, осваивающие стадию массового материального производства на основе применения не самых передовых технологий).
Стоимостные показатели в нынешних условиях делают информационный продукт и другие виды интеллектуальной продукции искусственно недооцененными, а результаты традиционного производства оказываются переоцененными. Именно этот фактор, по оценке ряда специалистов, играет далеко не последнюю роль в образовании внешнеторгового дефицита развитых стран, или объясняет больший внешнеторговый дефицит США, лидера информационных технологий и крупнейшего экспортера интеллектуальной собственности, по сравнению с Японией, в которой доля индустриального производства относительно выше.
Поскольку анализ экономических результатов, выраженных в стоимостной форме, неизбежно искажает реальные процессы воздействия технического прогресса на экономию живого труда, повышается интерес к альтернативным оценкам, которые позволяют обходится без стоимостных индексов. Так, американским исследователем экономических проблем технического прогресса У.Нордхаузом, были сделаны расчеты трудоемкости производства единицы освещенности (в люменах, как это делают физики) за полтора века. Он показал, что эти затраты составили в 1800 г. 5,4 человеко-часа, в 1900 г. — 0,22 часа, в 1990 г. — 0,0006 часа. Следовательно, технический прогресс по данному направлению в XX веке по сравнению с Х1Х в. ускорился, если судить по приросту выработки (в 24 раза и в 366 раз, соответственно). Таким образом, экономические выгоды от прогресса данной технологии значительно больше, чем можно было бы предположить, опираясь на стандартные методы статистических расчетов и анализа.
Не менее убедительными и доказанными на широком историческом материале можно считать аргументы сторонников второй группы причин. Действительно, адаптация к новым технологиям, их широкое распространение вплоть до полного насыщения хозяйства и потребительской сферы занимает десятки лет, что хорошо продемонстрировано на примерах электричества, радио, телефона, транзистора, а в последнее время — электронной почты и Интернета. Очевидны и региональные, глобальные, отраслевые и корпоративные различия в лагах освоения и в степени воздействия на экономический рост этих и других научно-технических новинок.
Растет число сторонников третьей группы причин. Именно они доказывают необходимость «нулевого» экономического роста, наносящего минимальный ущерб окружающей среде, требуют запрещения ряда направлений исследований в области энергетики, биологии, медицинской генетике. Умеренные сторонники данной точки разрабатывают концепции устойчивого экономического развития, как наиболее приемлемого компромисса между неисчерпаемостью потребностей и ограниченными возможностями их удовлетворения на основе НТП, но без серьезного ущерба природным ресурсам Земли.
Парадокс производительности наиболее ярко проявился в связи с распространением информационных технологий (ИТ). Он заключался в невозможности обнаружить четкую статистическую связь между быстро растущими инвестициями в ИТ и динамикой производительности в отраслях хозяйства, использующих эти технологии, хотя большинство исследований давало высоко позитивную оценку воздействия ИТ на конкурентоспособность и снижение издержек. Однако высокие темпы экономического роста и производительности в США в 90-е годы изменили эту картину, и, поскольку США существенно опережают ЕС и Японию именно по распространению информационных технологий, оптимизм экономистов в отношении перспектив вклада ИТ в экономический рост в начале ХХ1 века усилился.
Главное событие последних лет XX века в сфере коммерциализации технического прогресса — бурный рост сектора информационных технологий, беспрецедентно высокие котировки акций новых высокотехнологичных компаний. Результат этого процесса — своеобразное разделение всей экономики на «старую» (традиционные производства и услуги) и «новую» (новые наукоемкие и специализирующиеся на работе в Интернете компании). В таблице 2.2. приведены данные о различиях компаний старой и новой экономики с точки зрения масштабов реальной деятельности, что отражается в показателе численности занятых, и ожиданий инвесторов, выраженных в рыночной стоимости акций (в таблицу намеренно не включены такие «динозавры» новой экономики как Майкрософт и Интел, размеры рыночной оценки которых в указанный период были еще больше).
Большая тройка автомобильной промышленности США, которая производит половину мирового выпуска автомобилей, обеспечивает занятость почта полутора миллионов человек, имеет фабрики и заводы по всему миру, оценивается финансовым рынком своей страны в три раза ниже, чем тройка молодых интернет-компаний, все имущество которых — компьютеры, да несколько офисных помещений, а продукцию нельзя даже увидеть, если у вас нет доступа в сеть. Конечно, интернет-компании чудовищно переоценены, и все без исключения эксперты финансовых рынков уверены, что крах фондового рынка в этой части неизбежен. Впрочем, эта уверенность присутствует в аналитических оценках не первый год, но крах пока не наступил (хотя и на Нью-Йоркской фондовой бирже и на бирже НАСДАК в течение 2000 г. неоднократно происходило обвальное падение курсов акций компаний новой экономики). Тем не менее, интернет-мания, иррациональная вера инвесторов в новые информационные компании продолжается, и это приводит к реальному перераспределению инвестиций и ресурсов в пользу новой экономики. Этот ажиотаж сравнивают с периодом строительства железных дорог в Х1Х веке и соответствующего спекулятивного роста стоимости компаний, занятых в этой области, последовавшего за тем краха многих из них, но, одновременно, огромного стимула для экономического роста, данного этим строительством.
Наиболее важным эффектом новой экономики может стать ее вклад в повышение эффективности компаний старой экономики. Интернет делает экономическую деятельность более прозрачной, предоставляя продавцам и покупателям симметричный доступ к информации о всех видах деятельности, содействует таким образом снижению транзакционных издержек, уменьшает размеры входных барьеров во всех отраслях. Новая экономика приближает движение всей экономики к развитию по классическим моделям совершенной конкуренции. Подтверждением этой возможности служат первые данные об эффективности электронной торговли: снижение уровня оптовых и розничных цен на ряд товаров, покупаемых в Интернете, по сравнению с ценами в обычных магазинах или на складах (даже с учетом стоимости доставки); снижение стоимости банковских услуг (снятие денег со счета с помощью банковского служащего обходится в среднем в 1,27 долл., с использованием банкомата — 0,27 долл., а через Интернет — 0,01 долл.). Кроме того, электронная коммерция позволяет компаниям снижать издержки в сфере материально-технического снабжения, более оперативно управлять запасами, повышать эффективность управления производственной деятельностью в целом. В начале 2000 г. о создании отделов электронной торговли объявили сначала крупнейшие компании автомобильной промышленности и аэрокосмические фирмы США, а затем мода на бизнес в Интернете стала всеобщей. Однако, как и всякая модная волна, она прошла свой пик довольно быстро, и уже в начале 2001 года были закрыты многие интернет-компании, более строгой стала «сайтовая» стратегия традиционного бизнеса.
В результате накопления тенденций роста эффективности на микроуровне во второй половине 90-х годов в США произошло существенное ускорение, как экономического роста, так и роста производительности труда. Так, показатели среднегодовых темпов прироста часовой выработки в частном несельскохозяйственном секторе США возросли с 1,53 % в 1991-1995 гг. до 2,57% в 1996-1999гг. более половины прироста производительности труда обусловлено вкладом информационных технологий.
Несмотря на расхождения в оценках вклада НТП в экономический рост, ненадежность современных статистических методов измерения эффекта от научно-технических достижений, сложность и неоднозначность интерпретации взаимосвязей НТП — производительность, НТП — экономический рост, представленные данные свидетельствуют в целом о позитивном экономическом значении инновационной деятельности. Отдельные примеры замедления НТП или снижения его экономического эффекта не меняют общей позитивной картины. В долгосрочном аспекте высока вероятность выравнивания колебательных, конъюнктурных тенденций в наборе показателей, отражающих эту взаимосвязь. Переориентация многих направлений НТП на решение экологических, медицинских и других социальных задач скорее приведет не к снижению его экономической отдачи в наиболее развитых странах, а к тому, что значение этой отдачи будет менее важным для них, чем решение других, неэкономических проблем научно-техническими средствами. Кроме того, несомненно, следует ожидать увеличения вклада НТП в экономический рост для большой группы стран, нынешних аутсайдеров мирового научно-технического развития. Тенденция межстранового и межрегионального выравнивания различий в уровне НТП распространится на большинство азиатских стран, охватит латиноамериканский регион, проявится в ряде государств Центральной и Восточной Европы. В целом все это приведет к усилению роли НТП в мировом экономическом развитии.